Книги Мёбиуса
Конечно, в издании, посвящённом шрифту, странно вести разговор о книгах, не содержащих никаких текстов — совсем никаких, ни единой буковки. Но ведь и эта одна-единственная буковка должна быть на чём-то напечатана, написана, вырезана, высечена...
Выбор как будто достаточно велик; если же говорить о классической книге, книге-кодексе, то сам факт уже двухтысячелетнего её существования, казалось бы, должен доказывать универсальность этого простенького устройства. Тогда с какой же стати Евгений Корнеев, признанный мастер именно книжного дизайна, считает нужным на несколько месяцев занять своих учеников развитием и усовершенствованием бумажного кодекса? Уж кто-кто, а Корнеев-то досконально знает безграничные возможности кодекса, его потайные углы и закоулки.
Тогда, возможно, следует поставить вопрос иначе: почему он проводит этот эксперимент именно сейчас? И в такой форме ответ на этот вопрос приходит прямо-таки сам собой. Более того, удивительно, почему этот эксперимент не был поставлен ещё год назад, или два, или пять... Нет, вот пять уже вряд ли.
Возможности электронной книги, собственно структурные её возможности, позволяющие читателю мгновенно и в любой момент переходить (или не переходить, то есть самостоятельно выстраивать свой собственный маршрут чтения) от одного блока информации к другому, с неизбежностью должны были вызвать ответную реакцию книги материальной. Традиционная, за многие века выработанная и устоявшаяся в качестве единственно возможной система рубрик, сносок и ссылок обязана была встряхнуться, оживиться — тем активнее, чем активнее эти функции заново изобретаются в электронных форматах. Вернее, казалось бы, оживиться должна была именно эта система как наиболее легко изменяемая. Но книга — такой предмет, который всегда поступает по-своему. Соревнование или взаимное обогащение материальной и электронной книг в сфере структурирования информации идут на удивление вяло, зато неожиданно оживляется сам предмет, демонстрируя, что его рано списывать со счетов, что не все его возможности осознаны и использованы.
Это за две-то тысячи лет!
Конечно, здесь можно было бы просто дать ссылку на сайт проекта и предоставить читателю наслаждаться самостоятельно, тем более что сайт снабжён рубрикацией — достаточно, впрочем, сложной рубрикацией, которая часто относит одну и ту же «книгу» не к одной, а к нескольким рубрикам одновременно. Похоже, что эта рубрикация призвана служить скорее техническим заданием для самих разработчиков, чем инструментом для анализа их работы. Но ведь захочет же кто-то и воспользоваться этими новыми — или очень хорошо забытыми старыми — возможностями, поэтому стоит попытаться хотя бы наметить в этом разнообразии какой-то иной порядок, дать возможность вычленить варианты, пригодные не только для теоретических упражнений, но и для практического применения новых, невиданных решений, образных ли или функциональных, а то и тех и других одновременно.
Конечно, в первую очередь обращают на себя внимание технологические решения, иногда простые и даже простейшие — и, похоже, именно из-за этой простоты не приходившие никому в голову.
Однако это ведь всё, собственно, ещё не книги, а скорее, тетради, блокноты — формы, только ожидающие содержания. Но стоит лишь представить себе, как в этих бумажных сооружениях мог бы повести себя текст, и внимание начинают привлекать уже другие разработки.
Книги, способные совмещать несколько текстов — иногда в произвольном, а иногда и в жёстко заданном порядке.
Книги, почти бесконечно ветвящиеся, норовящие увести читателя неведомо куда по любой случайно или намеренно выбранной линии.
Книги без конца и начала — то ли для того, чтобы читать их с любого места, то ли для того, чтобы, однажды начав, никогда не закончить чтения — даже подумать боязно, для какого рода литературы они могут пригодиться.
Не говоря уже о книгах, которые должны, как сказано на сайте проекта, «дарить новые ощущения и эмоции»; иногда удивительные ощущения и неожиданные эмоции — ну, тем лучше. Непрямоугольные книги, треугольные книги, бесформенные книги, книги с хвостиками, с плавниками, с разноцветными корешками или страницами — всё это не просто может оказаться самоценной «ослепительной красотой», а вступить в глубокую эмоциональную связь с текстом — осталось только найти этот текст.
Конечно, эксперименты с книжной формой — именно с исходной формой, с материальным носителем текста — случались и раньше.
Но согласимся, что даже в малотиражной книге, не обязанной полностью подчиняться требованиям массового производства, и даже в «книге художника», вообще никакими типографскими правилами не ограниченной, основное внимание чаще всего уделяется материальному воплощению, наполнению, обыгрыванию — иногда самому диковинному — уже существующей формы.
Видимо, именно поэтому Евгений Корнеев так жёстко ограничил своих студентов простейшими материалами: только обыкновеннейшая белая (за двумя-тремя принципиальными исключениями) бумага, только самый банальный переплётный картон — и ни одной буковки.
А буковки будут потом.